Усадьба Бороздина-Давыдова «Саблы» (карта, фото)

Задумав устроить себе удобное местопребывание вблизи Симферополя, с которым он был связан своей службой, Таврический губернатор А.М.Бороздин с торгов в Санкт — Петербурге купил у адмирала Мордвинова Саблынскую дачу и перевел сюда девяносто семейств своих крепостных из Киевской губернии, предварительно воспользовавшись правом отказа в аренде местным татарам.

Это был один из первых старожилов Тавриды. А.М.Бороз­дин был просвещенным человеком, наделенным тонким и острым умом. Воспитанник Кембриджского университета, он много путешест­вовал. «Способный на большую активность в учебе, он воспользо­вался своими путешествиями для изучения многих наук, желая приме­нить свои знания на практике», — отмечал его современник иностранец Гамба.

В начале XIX века А.М. Бороздин приступил к устройству своего имения в Саблах. Целая хозяйственная революция, осуще­ствленная им, изменила картину жизни в этом затерявшемся уголке Крыма. Размах широкой барской натуры, огромные капиталовложения сыграли свою роль. «Владения, прилегающие к Саблам простираются на много миль вокруг. Около деревни, здесь и там видны большие строения, предназначенные для фабрик. В центре их находился прекрасный дворец-резиден­ция генерала,.. Он (Бороздин) предложил мне посмотреть снача­ла сад, которым много занимался и который, действительно нахо­дился в хорошем состоянии. Здесь он не только насадил лучшие сорта фруктов, но разводил большое количество редких расте­ний; иные из них содержались в оранжереях. Много слуг занима­лись этой частью его хозяйства, а кроме того, он уступил не­большие участки некоторым иностранцам, чтобы они работали над этим сами», — передает свои впечатления французский консул Гамба, посетивший в то время Крым. В истории развития крымского промышленного производ­ства эти сады сыграли очень большую роль.

Так же Гамба пишет: «Затем нас повели на суконную фабрику, расположенную в нескольких верстах. Большая часть машин, упот­реблявшихся для выделки шерсти, были французского производства; рабочими же были его крестьяне, и они работали так сказать ни за что. Шерсть стоила ему недорого, т.к. он владел стадами мериносов в сто тысяч голов, которые паслись на обширных прос­транствах степей или на горах, взятых у правительства в аренду, за небольшую плату. Вырабатываемое сукно могло идти по такой дешевой цене, что я приобрел для себя кусок черного цвета на костюм, не более чем за двадцать пять франков…»

Бороздин устроил еще в Саблах небольшой кожевенный завод и подумывал об учреждении фабрики химических продуктов (крася­щие вещества), проект которой, однако, остался без осуществле­ния. Также ежегодный доход Бороздина увеличивала прибыль, полу­чаемая от продажи сена, дров. Водяные, лучшие мельницы, шинок, а также налог на право выделки жителями Карагача черепицы, приносили также немалый годовой доход.

Усадьба отличалась добротностью построек, воспринима­лась как единый комплекс архитектурного и садово-паркового искусства. Свое имение А.М.Бороздиы строил по функциональному принципу, типичному для помещичьих усадеб юга России.

Центром пространственной композиции являлся господский дом с хозяйственными постройками, находившимися в непосредственной близости друг от друга. Служебные корпуса располагались на довольно большом пространстве, представляющем собой замкнутый двор в виде вытянутого прямоугольника. Постройки в основном находились в непосредственной близости друг с другом, что было очень удобно и рационально. Историк П.В.Ни­кольский писал: «Уютный дом и старый парк невольно заставляют воображение работать в духе невольной идеализации прошлого, какое свойственно возбуждать в людях многим памятникам старины». Необходимо обратиться к подлинным документам, чтобы нарисовать правдиво картины этой ушедшей жизни. Представим себе жизнь этого старого помещичьего дома в том виде, какою она казалась много лет тому назад случайно заехавшему сюда западному гостю (состояние дома и порядок). «Хотя господский дом, — пишет Гамба, — был весьма изящной постройки, трудно, однако, вообразить, какой беспорядок здесь господствовал, до какой степени общее благосостояние и удобства жизни были здесь мало представлены. Неопрятность и изящество, роскошь и нищета, казалось, спорили в этом жилище: в гостиной диван и ценные гравюры, рояль; в вестибюле отрепья лакеев, пол поношенный и плохо содержимый; потом столовая, голая и без занавесей, тогда как посередине можно было видеть серебряную посуду…». Эти слова иностранца в значительной мере рассеивают обычные пред­ставления о высокой степени культурности русского барства в прошлом, о комфорте и удобствах жизни в старых усадьбах. «Наконец, у гостеприимного хозяина отличный повар, погреба полны французских вин, а для ума не менее обильная и вкусная пища; в щегольски убранном доме богатая библиотека.. .» — отме­чает русский путешественник. Неудивительно, поэтому, что Саблы и Кучук- Ламбат (другое имение Бороздина в Крыму) считались в свое время чем-то вроде культурных оазисов в далеком Крыму и постоянно привлекали многочисленное общество. Здесь бывали наиболее известные крымские помещики во главе с французским эмигрантом, инспектором «ногайского народа» графом де-Мезоном, и все, более или менее выдающиеся русские и иностранные путе­шественники. Одно время гостил в Саблах, по дороге в Персию, А.С.Грибоедов. Впервые в Саблы Грибоедов прибыл 9 июля 1825 года. Альминская долина произвела на поэта чрезвычайно прият­ное впечатление. До конца августа Грибоедов прожил в Саблах, это подчеркивает следующая фраза к другу Бегичеву из Симферополя: «Я тотчас не писал к тебе, по важной причине, ты хотел знать, что я хотел с собою делать: а я сам еще не знал, чуть было не попал в Одессу, потом подумал поселиться надолго в Саблах, неподалеку отсюдова…»

Привлекал Грибоедова хозяин, прекрасный собеседник, знаток и «старожил Тавриды». Бороздин имел обширную библиотеку, кол­лекцию натуральной истории, уникальную картинную галерею, бильярдную. Их объединяли общие знакомые по Петербургу, Франции. Тихая изумительная деревня с огромным фруктовым садом, уединен­ными беседками в парке привлекали поэта, стремившегося в пору душевного разлада к замкнутости и обособленности.

А.С. Грибоедов навсегда связал свое имя с Крымом, а дом в Саблах, где останавливался поэт, вошел в историю как дом А.С. Грибоедова. Отсюда 12 сентября 1825 года через Феодосию Грибоедов уезжал на Кавказ.

Некоторое время в Саблах проживала семья Раевских. Обще­ство, собравшееся тогда в Саблах, было особенно интересно: Раев­ских сопровождали тогда будущие декабристы -Михаил Орлов и князь Сергей Волконский. Обе дочери Бороздина были в то время невестами и позже вышли за декабристов В.Н.Лихарева и И.В. Поджио.

Крупный размах широкой барской натуры, большие траты и жизнь не по средствам, налагали свой отпечаток на хозяйствен­ную деятельность Бороздина, который неоднократно был близок к банкротству.

В 1826 году Бороздин, вынужден был продать имение Саблы камер-юнкеру графу Завадовскому с переводом лежавшего на нем долга в 150 тысяч рублей, полученных Бороздиным из Государствен­ного взаимного банка под залог имения Саблы и 338 крепостных крестьян. Несостоятельность четвертого владельца имения Саблы привела к тому, что 18 мая 1826 года по Указу Сената имение Саблы было назначено с публичного торга в продажу.

Большую долю Саблынского имения приобрела графиня Лаваль. Бывший владелец А.М.Бороздин выкупил лишь часть движи­мой и недвижимой собственности.

Графиня Лаваль стала владелицей хозяйства в Саблах совершенно случайно. Врач посоветовал графине морские купания в Крыму. С этой целью ее управляющий приобрел имение с усадь­бой в Саблах. Впоследствии оказалось, что имение находится в 40 верстах от моря.

Приобретенное графиней Лаваль имение требовало значите­льного ремонта, за исключением господского дома, находившего­ся в хорошем состоянии. В течение 2-х лет (1828-1839 г.г.) были осуществлены все необходимые восстановительные мероприя­тия. Однако, здание кожевенного завода обветшало и не восстано­вилось уже никогда (впоследствии камень использовался для строительства церкви Покрова).

Графиня никогда не приезжала в Крым. Саблынской экономией руководил немец фон дер Шруф. Этого человека знали только как жесткого эксплуататора крестьян, он использовал труд 15-летних подростков и 70-летних стариков.

Саблынское имение после раздела наследства досталось старшей дочери Екатерине, вышедшей в мае 1820 года замуж за князя С.П.Трубецкого, после декабрьского восстания сосланно­го в Сибирь на каторгу. Е.И.Трубецкая последовала за мужем, так никогда и не побывав в Саблах.

Впоследствии, в 1852 году Саблынское имение было пода­рено Трубецкими своей дочери Елизавете, ставшей женой сына декабриста Петра Васильевича Давыдова. Молодая пара поселилась в Саблах и прожили здесь всю свою жизнь, кроме двух лет пери­ода Крымской войны.

В годы Крымской войны имение Саблы оказалось в водовороте бурных событий. Сохранились письма управляющего имением Якова Дахнова, написанные им в этот период. Сам автор, чело­век большого ума, наблюдательности и распорядительности, 12 сентября 1854 года в письме П.В.Давыдову сообщал:

«Симферопольский госпиталь набит ранеными православ­ными. Я, надеясь на великодушие Вашего Высокоблагородия, име­нем вашим предложил главному доктору Симферопольского госпита­ля для помещения раненых занять несколько комнат в господском доме. Это я дерзнул сделать без разрешения Вашего Высокобла­городия по двум причинам: во-первых, чтобы в настоящее время ока­зать хотя бы малую услугу, а во- вторых, что присутствие сих людей будет служить для нас некоторым успокоением…» В письме от 4 ноября 1854 года Дахнов сообщает: «…Раненых каж­дый день подвозят, на прошлой неделе отправлено в Херсон 4000 человек… К нам прислано 250 человек, из них 130 размести­лось в доме, а остальные по квартирам у крестьян… В Саблах, слава Богу, все благополучно, раненых у нас теперь 282 челове­ка…»

Также в одном из своих писем Я.Дахнов с прискорбием сообщает:

«… Саблынская земля удостоилась в недрах своих покоить князя Эристова; этот человек высокой христианской души, дородства и знатности принял лейб-гренадерский полк от генерала-майора Дензаса, с 15 февраля прекратил всякие свое­вольства и беспорядки, существовавшие при предметнике, улучшил быт полка, одним словом не упустил ничего из виду для блага общества. 18 марта при погребении полкового адъютанта просту­дился, а через 9 дней сделался жертвою тифа, к прискорбию всего полка. С душевным сожалением извещаю о сей поте…»

После вывода лазарета барский дом требовал капитального ремонта. Энергичный Петр Васильевич Давыдов руководил восста­новительными работами, приобрел для этого материалы в Крыму и за границей. К лету 1859 года все работы по основательному переустройству барского дома были завершены. Так же подлежал реконструкции и благоустройству парк с беседками, цветочным партером и фонтаном. За пределами дворового объема в знак обновления усадьбы

П.В. Давыдов соорудил фонтан, на лицевой поверхности которого указан 1857 год (по латыни) .Фонтан был сложен из известковых блоков, имел четырехскатное завершение, в центре которого была установлена чаша в виде греческой амфоры. Фасадная стенка по флангам была украшена профилями. Выводной желобок был расположен на гладкой поверхности небольшой плиты с полуциркулярным завершением. Фонтан представлял интерес как образец гидравлической системы второй половины XIX века.

В настоящее время фонтан претерпел значительные измене­ния. Чаша и профили по фалангам фасадной стенки утрачены, а родниковая вода не появлялась здесь более 15 лет в связи с образованием выше родника дачной улицы и распаш­кой приусадебных участков.

С 1900 года имение Давыдовых, прибыльное раннее во всех отношениях, терпело убытки. Управляющий Зикман прижал крестьян штрафами за потравы, разрешал выпас скота только за наличные деньги, повысил цену на лес, рубкой и продажей которого кресть­яне добывали себе на пропитание. Именно он довел хозяйство до окончательного упадка.

Строитель­ство «новой жизни» начинается с того, что в мае 1905 года прои­зошел разгром в усадьбе села Саблы. Об этом мы узнаем из дневника Г.К. Рябошапко.

1 мая 1905 года крестьяне-саблынцы, вооруженные охотничьими ружьями, палками и ломами разгромили помещичью усадьбу. Управля­ющий вызвал солдат из Симферополя. Зачинщиков не нашли. Крестьянина Петра Гутенко, поднявшего крестьян, забрали на военную службу. Он дезертировал, был заключен в Севастопольскую тюрьму. Там Петр притворился больным и немым. Больше года находился он в Симферопольской, а потом Одесской больницах, после чего его отпустили домой.

В годы гражданской войны, возмужавший П. Гутенко, активно призывал население не идти служить в деникинскую армию. Когда белогвардеец убил его друга Дмитрия Пономаренко, Петр Гутенко, Василий Мудров и Петр Вьюник решили отомстить. Товарищей Гутенко вскоре поймали и публично казнили. Через два месяца взяли и самого Петра. Бунтовщик был приговорен к повешению.

6 марта 1912 года П.В. Давыдов оставил завещание, в котором все его имущество переходило к его жене.

После смерти Е.С.Давыдовой все иконы, картины, фамильная мебель, чайная и кухонная посуда, белье, постель и другое досталось ее дочерям. Все фамильные портреты перешли к внуку В.В.Давыдову. Картины художников Лакре, Кукуа, Гюрена, Лепарини, Верещагина стали тоже его достоянием. Одна из картин Рембранта «Св.Ворфоломей» не представляла для В.В.Давыдова особой ценности и, для расширения своих хозяйственных предприятий, он решил продать своего Рембранта за 350 тыс. марок. Впоследствии картина была продана за 700 тысяч марок в Америку.

Фото